Иранский разворот в сторону России

Не проходит и недели без того, чтобы Иран и Россия не объявили о какой-нибудь новой совместной инициативе на море, на суше или в космосе. Направляясь на прошлой неделе с визитом в Москву, министр связи и информационных технологий Ирана Махмуд Ваези (Mahmoud Vaezi) пообещал «новый этап во всех аспектах отношений» между двумя странами. А в понедельник Россия объявила, что контракт о поставке Ирану современных зенитно-ракетных комплексов С-300 «вступил в силу». Все это составные части беспрецедентного партнерства между Ираном и Россией, которое начало формироваться после подписания ядерного соглашения и окрепло в связи с сотрудничеством по Сирии. Движущей силой для такого нового партнерства является в основном внутриполитическое соперничество между умеренными иранскими прагматиками и бескомпромиссными консерваторами.

Иранские прагматики уже давно призывают страну пойти китайским путем, взяв за основу его модель развития, которая предусматривает постепенную либерализацию экономики и дипломатическое открытие навстречу внешнему миру с одновременным сохранением ограничений в политическом пространстве. Китайская модель пустила корни во время правления бывшего иранского президента Акбара Хашеми Рафсанджани (Akbar Hashemi Rafsanjani), который в 1990-е годы стал инициатором ограниченных рыночных реформ в экономике, а также пытался снизить напряженность в отношениях с США. Такая линия поведения способствовала началу ядерных переговоров и в итоге привела к подписанию соглашения усилиями его протеже президента Хасана Рухани.

Однако жесткие иранские консерваторы не считают китайскую модель привлекательной. Верховный лидер, Корпус стражей исламской революции (КСИР) и органы безопасности страны опасаются, что экономическая либерализация навредит их обширным финансовым и политическим интересам. Кроме того, их беспокоит то, что любая политическая либерализация и сближение с США приведут к краху режима, как гласность Михаила Горбачева привела к распаду Советского Союза.

Однако похоже, что теперь иранские консерваторы отдают предпочтение другой модели, которую они считают моделью Путина. В ее основе лежит укрепление системы безопасности государства и экономики для предотвращения смены режима при пособничестве Соединенных Штатов. При такой модели режим проводит ограниченную «приватизацию» и «либерализацию», от которой выгадывают главным образом верные режиму люди. В то же время, режим остается на твердых антиамериканских позициях. Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи объявил, что умиротворение лишь придаст смелости Соединенным Штатам. Такой подход весьма наглядно проявляется в Сирии, где Иран оказывает поддержку президенту Башару аль-Асаду. После заключения ядерной сделки Хаменеи выступает против любого намека на усиление американского влияния в стране. Так, когда на прошлой неделе в Тегеране открылся новый ресторан, подражающий KFC, его тут же посчитали слишком американским и без промедлений закрыли.


В процессе продолжающейся борьбы между прагматиками и консерваторами последние по всей видимости одерживают верх и укрепляют свои позиции. Широкая народная поддержка ядерного соглашения и стремление к сближению с остальным миром вызывают обеспокоенность у консерваторов. В свою очередь, сейчас, когда ядерная сделка начинает приносить свои плоды, сторонники жесткой политики стремятся сдержать ее последствия посредством тщательно продуманных и выверенных по времени мер. Хаменеи поддержал неожиданно открытые дебаты о деталях соглашения, предположительно для того, чтобы другие ястребы получили возможность продемонстрировать его изъяны. Недавно он сделал ряд абсурдных заявлений по поводу этого соглашения и его оценки в будущем. Так, Хаменеи сказал, что американский президент должен в письменном виде пообещать, что схема санкций будет разобрана. Он подчеркнул, что Иран будет считать нарушением соглашения любые новые санкции, на любом уровне и под любым предлогом. По сути дела, Хаменеи хочет ослабить подписанное соглашение, чтобы со временем назвать его неудачей. Он стремится сделать так, чтобы финансовые и экономические санкции против Ирана были отменены, что даст стране возможность выжить и функционировать, и в то же время, чтобы сделку можно было назвать катастрофой, ослабив тем самым поддержку, оказываемую народом и элитой умеренному президенту Рухани.

В то же время, Хаменеи все больше обеспокоен тем, что уход Асада ослабит Корпус стражей исламской революции и еще больше усилит умеренных. Поэтому он обратился за помощью к России. Согласно имеющейся информации, командующий спецподразделением «Аль-Кудс» Касем Сулеймани (Qassem Suleimani) побывал в июле в Москве, чтобы наладить взаимодействие с Путиным в рамках проведения новой военной операции. В Сирии Иран согласился применять свою идеологическую мощь, вести активную разведку и задействовать своих солдат из числа шиитов. А Россия обеспечила современную военную мощь. Прагматики тоже считают Сирию важным союзником, но они испытывают гораздо меньше привязанности к Асаду. Как в Сирии баланс сил сместился в сторону Асада, так и в Иране он сдвинулся в сторону Хаменеи.

Конечно, Путин и до этого сотрудничал с Ираном. В 2013 году Россия добилась заключения соглашения с Асадом о ликвидации его химического арсенала. Этот исключительно важный шаг помешал США начать военные действия против Дамаска и заткнул рты иранским прагматикам, призывавшим к компромиссу в Сирии. Столь успешное партнерство заложило основы для сегодняшнего российско-иранского сотрудничества в Сирии. Как только ядерное соглашение было подписано, Хаменеи и Путин совместно усилили свою поддержку Асаду.

Для Хаменеи Путин сегодня является более надежным партнером, чем когда бы то ни было. Путин точно так же, как и он, испытывает страх перед инспирируемыми США цветными революциями. Хотя два лидера могут по-разному смотреть на стратегическую ценность Сирии, оба они понимают, насколько она важна для антиамериканской внешней политики и для их собственного выживания внутри своих стран. В России антиамериканская политика Путина обеспечила ему солидные рейтинги популярности, которые выросли еще больше в связи с его новой авантюрой в Сирии. В отличие от него, Хаменеи очень трудно заручиться поддержкой населения, которое на выборах 2013 года подавляющим большинством проголосовало за Рухани, выступавшего за сотрудничество, а не за конфронтацию с США.

В феврале в Иране состоятся выборы в меджлис и Совет экспертов, и если не проявить в этом деле ловкость и проворство, позиции Хаменеи и КСИР еще больше ослабнут. Расширение партнерства с Россией может укрепить региональное влияние КСИР, которое зачастую перерастает во внутреннее влияние. Но с другой стороны, отношения с Москвой могут дать обратный результат. Кажется, сегодня Иран уже не очень верит в то, что Соединенные Штаты — это Большой Сатана, и он может вознаградить Рухани на предстоящих выборах за заключение ядерной сделки. Кроме того, Тегеран и Москва действительно расходятся в некоторых конкретных устремлениях и замыслах, скажем, в вопросе о степени вмешательства в Сирии, и между двумя этими странами издавна существует взаимное недоверие. И умеренные, и консерваторы в Иране полагают, что Россия длительное время использует Тегеран в качестве разменной монеты, строя свои отношения с США. Россия может ограничить свое сотрудничество с Ираном, что она уже делала, отложив пуск атомной электростанции в Бушере и отказавшись от поставки ракет С-300. При этом она заключала сделки с Вашингтоном. Такие факты предательства усиливают позиции умеренных иранцев, которые выступают против сотрудничества с «Малым Сатаной» и настаивают на прямых переговорах с Большим Сатаной.