Состояние дисбаланса

Кажется, нет никакой связи между возникшим недавно насилием на постсоветском пространстве и продолжающимся кровопролитием на Ближнем Востоке. В одном месте неоимпериалистическая держава вновь пытается самоутвердиться в регионе, где она еще недавно властвовала. В другом группировки боевиков, созданные на конфессиональной основе, километр за километром захватывают территорию.

И тем не менее, оба конфликта происходят из общего источника, как и многие другие конфликты в нашем мире. В каждом из них налицо несоответствие между государственными границами и национальной принадлежностью — этакий государственно-национальный дисбаланс. Государство это набор институтов, которые руководят определенной территорией, а нация состоит из людей, у которых, на их взгляд, имеются общие черты (язык, история, культура, религия), дающие им право на самоуправление. В некоторых частях нашего мира налицо идеальное совпадение между государствами и нациями. В других такого баланса нет. В таких странах как минимум часть граждан считает, что их мечты о национальном освобождении от иностранного правления будут реализованы тогда, когда у них будет собственное отдельное государство, либо когда они присоединятся к соседнему государству, население которого ближе к ним.


Хотя многие граждане Украины предпочитают независимость от «иностранного» российского правления, другие, прежде всего, крымчане, а также жители восточной Украины, хотят свободы от «иностранного» украинского правления. В свою очередь, они считают, что должны присоединиться к России либо создать отдельное государство, которое будет жить в союзе с ней. В слабой стране такой государственно-национальный дисбаланс может привести к беспорядкам в обществе, как это было в первые дни «евромайдана» на Украине. Когда дисбаланс переходит границы, он может привести к региональному конфликту. Так было, когда Россия вошла в Крым.

То же самое имеет место на Ближнем Востоке, где «Исламское государство Ирака и Леванта» деятельно перекраивает международные границы. Его усилия вряд ли приведут к официальному изменению границ между странами региона, поскольку великие державы и региональные силы сделают максимум возможного, дабы не допустить этого. Однако когда обе стороны охватит хаос, существующие границы утратят свое реальное значение.

Может показаться, что боевые действия на Ближнем Востоке — это межконфессиональный конфликт. В конце концов, возглавляемые суннитами группировки в Ираке, Ливане и Сирии, пользуясь поддержкой государств Персидского залива, борются с шиитской коалицией Ирана, Ирака и ливанской «Хезболлы». Но многие люди в этих странах считают, что государственная система Сайкса-Пико, сформированная колониальными державами Запада, не соответствует их законным требованиям о национальном самоопределении. С годами, после освобождения этих стран от европейского колониального правления, возникло множество вызовов данной системе, включая стремление к созданию «большого Ирака», «большой Сирии» и так далее. Возник пан-арабизм, особенно укрепившийся в 1950-е и 1960-е годы при египетском президенте Гамале Абдель Насере (Gamal Abdel Nasser). А чуть позже возник пан-исламизм (самыми радикальными сторонниками которого являются «Аль-Каида» и «Исламское государство Ирака и Леванта»). И все это время границы Ирана, Ирака, Сирии и Турции оспаривали курды.

Государственно-национальный дисбаланс усилился из-за неудач многих арабских стран в государственном строительстве. С самого начала проблемы были колоссальными из-за несоответствия границ и национальной принадлежности людей при формировании таких государств после Первой мировой войны. Однако арабские режимы так и не создали всеохватывающие представительные политические системы, которые могли бы ослабить эти проблемы. Сегодня, когда возникают вопросы войны и мира, различные группы в большей степени солидаризуются со своими этно-конфессиональными собратьями в других странах, нежели со своими соотечественниками из других, соперничающих с ними конфессий. Все страны Леванта, например, очень по-разному смотрят на гражданскую войну в Сирии, и внутри них существуют глубокие противоречия на сей счет. Сунниты помогают повстанческому движению во главе с суннитами боевиками, оружием и деньгами, а шииты оказывают такую же помощь сирийскому правительству во главе с алавитами.

Существует множество решений проблемы государственно-национального дисбаланса, но все они весьма проблематичны. Классическое решение — это разделение стран по этническим и конфессиональным линиям. Это означает создание двух (или более) государств на две (или более) наций — примерно на основе вильсоновского принципа национального самоопределения. Но во многих местах население перемешано, и не существует четких демаркационных линий. В других местах, особенно в арабском мире, существует множество слоев самоидентификации — религиозных, конфессиональных, племенных, этнических, национальных — которые накладываются друг на друга и пересекаются. В таком случае четко и аккуратно разделить землю исключительно трудно. И даже если четкие линии разграничения между и внутри различных групп существуют, страны вряд ли согласятся на все сепаратистские требования об отделении, стараясь не создавать опасный прецедент. Короче говоря, создание новой государственной системы с четко очерченными границами превратится в трудную и кровопролитную битву.

Другое решение — это двух- или многонациональное государство, где власть в рамках единой государственной системы делят две (или более) нации. Такой механизм попытались применить в Ираке, однако из-за высокого уровня недоверия, мелкого политиканства и слабости иракских государственных институтов эта система была фактически обречена. На самом деле, те государства, где существует схема разделения власти, например, Кипр, Ливан, Югославия, склонны к гражданским войнам. (Даже Бельгия с трудом находит равновесие между фламандцами и валлонцами.) Возникшие недавно и вроде бы работающие схемы разделения власти, которые, по крайней мере, не привели к возобновлению войны, это те, где имеется подкрепление в виде мощного международного присутствия, как в Боснии. Есть и другие эффективные государства с разделением власти — те, которые пользуются поддержкой двух сотрудничающих между собой «родин». Эти «родины» оказывают успокаивающее давление на соответствующие фракции. Например, Соединенное Королевство и Ирландия привели общины протестантов и католиков к «Соглашению Страстной пятницы», которое было подписано в 1998 году в Северной Ирландии. Но Запад вряд ли направит «мироустроителей» на Ближний Восток для оказания длительной поддержки государствам с системой разделения власти. А ведущие государства, которые способны оказать полезное давление на шиитов и суннитов (Иран и Саудовская Аравия), это главные антагонисты.

Третье решение это гражданский национализм — создание государства для всех его граждан, как это было в Западной Европе и на больших территориях Северной и Южной Америки. Но эти государства появились в очень специфических исторических обстоятельствах. В Западной Европе данный процесс был кровопролитным, и понадобились столетия, чтобы возникли сильные государства со сплоченными нациями, скажем, Франция. В Америке свою роль сыграла масштабная иммиграция и притеснение коренного населения. В остальном мире такая модель вряд ли заработает (и вряд ли покажется привлекательной).

Есть и четвертое решение, которое долгое время гарантировало стабильность в Ираке и Сирии — авторитаризм. Сильный правитель может пресекать и подавлять требования и устремления соперничающих этно-национальных групп, создавая таким образом некое подобие баланса. Соединенные Штаты положили конец такой кажущейся стабильности в Ираке, отстранив в 2003 году от власти Саддама Хусейна, а затем ликвидировав существовавшие в Ираке органы власти. Безусловно, нельзя сказать, что без такого вмешательства Саддам протянул бы намного больше. Как показывает опыт Сирии (и арабской весны в более широком плане), в эпоху демократизации и прав человека все диктаторы постепенно утрачивают легитимность и эффективность, особенно в тех обществах, где существует глубокий раскол.

Иными словами, нет хороших решений для тех районов Ближнего Востока, которые сегодня охвачены насилием. В Ираке и Сирии нет достаточно сильных диктаторов, которые способны сохранить единство своих стран. Но у них нет и достаточного запаса времени, чтобы построить гражданский национализм. А Запад в предстоящие десятилетия вряд ли будет выделять достаточное количество войск и денег на поддержание механизмов разделения власти. Более того, в обозримом будущем вряд ли появятся региональные державы, призывающие к сдержанности и спокойствию. Таким образом, разделение может произойти по умолчанию. Безусловно, официальная перекройка границ — это слишком кровавое и дорогостоящее дело, и никто на это не пойдет. Но если будет сохраняться насилие, мягкое и неформальное разделение может оказаться неизбежным. По крайней мере, относительно стабильный и благополучный курдский регион на севере Ирака, пользующийся фактической независимостью, показывает, что разделение способно дать результат.

Результатом такого «мягкого расчленения» может стать создание курдского региона на севере Ирака, суннитского региона в центре и шиитского на юге. В долгосрочной перспективе такая схема может привести либо к полному разделению, либо к созданию многонационального государства. Результат будет зависеть от развития событий внутри этих автономных регионов и от отношений между ними. Между тем, Запад должен согласиться с такой действительностью и поддержать прагматичных и умеренных лидеров в каждом из регионов. Эти лидеры должны живо откликаться на устремления и чаяния своих этно-конфессиональных общностей, а также сотрудничать с лидерами других автономных регионов. При таком сценарии противоположные стороны, по крайней мере, прекратят воевать друг с другом независимо от того, каков статус разделяющих их границ — де-факто или де-юре.