Законопроект о санкциях выгоден России
Что касается объявления российского Министерства иностранных дел о санкциях в отношении американских дипломатов и дипломатической собственности, то удивление вызывает то обстоятельство, что они не были приняты раньше. Обычная практика времен холодной войны, а также после нее состояла в том, что высылка дипломатов с любой стороны сопровождалась симметричным ответом. На самом деле, в декабре прошлого года, на следующий день после того, как администрация Обамы выслала 35 российских дипломатов и закрыла два земельных участка в порядке наказания России за ее вмешательство в выборы 2016 года, министр иностранных дел Сергей Лавров появился на телевидении и размахивал списком из 35 американских дипломатов, которых он собирался рекомендовать Путину выслать из страны.
Однако Путин удивил мир следующим заявлением: «Оставляя за собой право на ответные меры, мы не будем опускаться до уровня „кухонной», безответственной дипломатии». Очевидно, Кремль верил в то, что после прихода к власти президента Трампа санкции будут отменены, а отношения улучшатся, и почему бы в таком случае не проявить великодушие?
Спустя семь месяцев и после двусторонней президентской встречи в Гамбурге, которая, казалось, свидетельствовала о нормализации отношений, перспективы остаются столь же мрачными, если не еще более мрачными, чем они были в декабре прошлого года. Соединенные Штаты теперь будут вынуждены сократить свой дипломатический персонал на 60% для того, чтобы выполнить условия российских санкций. Ухудшение отношений между двумя странами происходит с обеих сторон по внутренним причинам.
Бесконечное количество расследований в отношении связей членов семьи американского президента и его близких советников с различными российскими гражданами — плюс выборы 2016 года — превратили Россию в токсичный объект в Вашингтоне, округ Колумбия. В конгрессе образовался необычный альянс между республиканцами и демократами, и сенат 98 голосами против 2-х одобрил законопроект, закрепляющий в законодательном порядке и расширяющий существующие санкции, которые первоначально были введены при администрации Обамы указом президента после аннексии Крыма, и сделано это было сенаторами для того, чтобы лишить Трампа возможности отменить уже введенные санкции в одностороннем порядке.
Теперь конгресс должен одобрить любые изменения санкционного режима. Такого рода законы — это инструмент, не отличающийся особой точностью. Как показывает история поправки Джексона-Вэника (она оставалась в силе в течение 38 лет), этот закон, в случае его принятия, будет, вероятно, действовать дольше, чем это необходимо, и, кроме того, он лишает президента гибкости и рычагов воздействий, которые он мог бы использовать в отношениях с Россией.
Внутренние факторы также повлияли на российский ответ. Русский национализм стал мощной силой. Путина ожидают перевыборы в марте следующего года, и хотя уровень его популярности остается высоким, его привлекательность в значительной степени основана на его достижениях в области внешней политики, в демонстрации того, что Россия является уважаемой мировой державой, а он — сильным лидером. Первоначальная эйфория, возникшая в некоторых российских кругах по поводу того, что при Трампе Кремль и Белый дом установят новые, дружественные и прагматичные отношения, уже улетучилась. Возможно, Путин чувствует необходимость показать, что Россия не может пассивно реагировать на воспринимаемые ею как оскорбление действия Соединенных Штатов. Парадокс, разумеется, заключается в том, что Россия сама создала эту ситуацию своими действиями на Украине, а также во время избирательной кампании в Соединенных Штатах.
Американский санкционный законопроект, целью которого является причинение ущерба России, может иметь непреднамеренные последствия для Соединенных Штатов. В их нынешнем варианте санкции не только продолжат наказывать Россию, но будут также наказывать американский и европейский бизнес из-за ограничений в области энергетических проектов с участием российских компаний. В частности, этот законопроект направлен на предотвращение строительства газопровода «Северный поток — 2», по которому Россия могла бы экспортировать свой природный газ по дну Балтийского моря в Европу.
Германия поддерживает этот газопровод, считая его наиболее эффективным способом удовлетворения будущего спроса, и так считают многие — но, конечно же, не все — ее партнеры из Евросоюза. Жан-Клод Юнкер, председатель Еврокомиссии, предупредил о том, что этот санкционный законопроект «может иметь непреднамеренное одностороннее воздействие на интересы Евросоюза в области энергетической безопасности». «Если наши озабоченности не будут учтены, мы готовы действовать соответствующим образом и примем решение в течение нескольких дней», — добавил он.
Более того, немецкие официальные лица — а вслед за ними и российские — говорят о том, что реальная повестка, скрывающаяся за санкциями, связана с желанием увеличить экспорт американского природного газа в Европу. Некоторые официальные лица Евросоюза предупреждают о том, что Евросоюз может пересмотреть свой собственный санкционный режим — он был тщательный образом разработан совместно с администрацией Обамы — в том случае, если Соединенные Штаты будут действовать на основании предложенного законопроекта. Это, разумеется, было бы хорошей новостью для Кремля.
Последние действия Кремля могут свидетельствовать о начале новой серии санкций и ответных санкций с обеих сторон. Россия и Америка, вероятно, еще имеют возможность работать вместе в Сирии, однако это может быть одной из немногих оставшихся областей сотрудничества. Если это так, то американо-российские отношения продолжат ухудшаться вплоть до того момента, когда они начнут улучшаться, — а с учетом нынешней дисфории в Вашингтоне ждать этого, возможно, придется довольно долго.
Анжела Стент возглавляет Центр евразийских, российских и восточноевропейских исследований Джорджтаунского университета (Center for Eurasian, Russian and East European Studies at Georgetown University). Она является также автором книги «Пределы партнерства: Американо-российские отношения в 21-ом веке» (The Limits of Partnership: U. S-Russian Relations in the Twenty-First Century).
