Times: Джонсон видит в России закрытую и недоброжелательную Спарту, но надежду не теряет
Когда Борис Джонсон читал историю Пелопонесской войны, Афины с их демократией и культурой были для него сравнимы с США и другими странами Запада, а милитаристская и закрытая Спарта — с Россией, признался министр иностранных дел Великобритании в интервью The Times. И всё же, даже несмотря на нынешнюю размолвку между Москвой и Лондоном, Джонсон остаётся оптимистом и едет в Россию налаживать отношения, отмечает издание. 
Борис Джонсон станет первым министром иностранных дел Великобритании, который посетит Москву за последние пять лет, отмечает The Times. Там ему предстоят напряжённые переговоры с его коллегой Сергеем Лавровым. В прошлый раз Джонсон собирался отправиться в Россию весной 2017 года, но тот визит отменили, поскольку в Лондоне и Вашингтоне посчитали, что его дипломатия не принесёт пользы.
Теперь же поездка в Москву поможет Джонсону продемонстрировать свою решимость в стиле Черчилля и оптимизм, пишет автор статьи. Он должен будет передать «своему другу Сергею» сообщение, что Москва должна «прекратить вести себя как изгой мировой политики». Как отмечает сам Джонсон в интервью воскресному изданию The Times, со времён окончания холодной войны Россия никогда ещё не была столь враждебно настроена к западным странам: «В случае с Крымом захват и удержание части территории суверенного европейского государства происходит впервые с 1945 года. Прибавьте сюда их дестабилизирующую активность на Западных Балканах».
Джонсон также напоминает о том, как Россия ведёт себя в киберпространстве и как якобы пытается оказать влияние на демократические процессы в Великобритании. Но в то же время, по признанию дипломата, он не увидел никаких признаков того, что вмешательство России оказало влияние на результаты референдума по брекситу. Тем не менее он настаивает, что якобы существуют некие доказательства российского троллинга в Facebook.
Джонсон называет размолвку между Лондоном и Москвой «трагедией» и «с нежностью» вспоминает времена, когда его детское недоверие к Москве превратилось к концу холодной войны в надежду, что отношения могут наладиться. «Когда я был ребёнком, Россия была очень страшной. Идея о дружбе с Россией казалась абсурдной, потому что Россия угрожала нам ядерными боеголовками», — рассказывает Джонсон.
Джонсон любит исторические аллюзии: «Я читал историю Пелопонесской войны Фукидида. Для меня было очевидно, что Афины с их демократией, открытостью, культурой и цивилизацией были аналогом Соединённых Штатов и Запада. Россия для меня была закрытой, недоброжелательной, милитаристской и антидемократической, как Спарта».
Кроме того, в интервью The Times Джонсон вспоминает, что «был замечательный момент надежды и перемен, когда снесли Берлинскую стену, и неожиданно всё стало восприниматься по-другому. Но сейчас возникает чувство, что это была сплошная иллюзия». И всё же Джонсон — оптимист, и он ищет возможности для взаимодействия с Россией, отмечая, что у него есть русские корни и русское имя.
«Мы должны быть твёрдыми, мы должны быть бдительными, но должны взаимодействовать. Вместе мы победили нацизм. Мы должны снова сотрудничать, чтобы победить исламский терроризм», — заявил британский министр. Он отметил, что ему необходимо узнать у России, как она воспринимает конечную цель в Сирии. Москве удалось сохранить власть в руках Башара Асада, но политического решения она ещё не выработала, заявил Борис Джонсон в разговоре с журналистом The Times.
Борис Джонсон станет первым министром иностранных дел Великобритании, который посетит Москву за последние пять лет, отмечает The Times. Там ему предстоят напряжённые переговоры с его коллегой Сергеем Лавровым. В прошлый раз Джонсон собирался отправиться в Россию весной 2017 года, но тот визит отменили, поскольку в Лондоне и Вашингтоне посчитали, что его дипломатия не принесёт пользы.
Теперь же поездка в Москву поможет Джонсону продемонстрировать свою решимость в стиле Черчилля и оптимизм, пишет автор статьи. Он должен будет передать «своему другу Сергею» сообщение, что Москва должна «прекратить вести себя как изгой мировой политики». Как отмечает сам Джонсон в интервью воскресному изданию The Times, со времён окончания холодной войны Россия никогда ещё не была столь враждебно настроена к западным странам: «В случае с Крымом захват и удержание части территории суверенного европейского государства происходит впервые с 1945 года. Прибавьте сюда их дестабилизирующую активность на Западных Балканах».
Джонсон также напоминает о том, как Россия ведёт себя в киберпространстве и как якобы пытается оказать влияние на демократические процессы в Великобритании. Но в то же время, по признанию дипломата, он не увидел никаких признаков того, что вмешательство России оказало влияние на результаты референдума по брекситу. Тем не менее он настаивает, что якобы существуют некие доказательства российского троллинга в Facebook.
Джонсон называет размолвку между Лондоном и Москвой «трагедией» и «с нежностью» вспоминает времена, когда его детское недоверие к Москве превратилось к концу холодной войны в надежду, что отношения могут наладиться. «Когда я был ребёнком, Россия была очень страшной. Идея о дружбе с Россией казалась абсурдной, потому что Россия угрожала нам ядерными боеголовками», — рассказывает Джонсон.
Джонсон любит исторические аллюзии: «Я читал историю Пелопонесской войны Фукидида. Для меня было очевидно, что Афины с их демократией, открытостью, культурой и цивилизацией были аналогом Соединённых Штатов и Запада. Россия для меня была закрытой, недоброжелательной, милитаристской и антидемократической, как Спарта».
Кроме того, в интервью The Times Джонсон вспоминает, что «был замечательный момент надежды и перемен, когда снесли Берлинскую стену, и неожиданно всё стало восприниматься по-другому. Но сейчас возникает чувство, что это была сплошная иллюзия». И всё же Джонсон — оптимист, и он ищет возможности для взаимодействия с Россией, отмечая, что у него есть русские корни и русское имя.
«Мы должны быть твёрдыми, мы должны быть бдительными, но должны взаимодействовать. Вместе мы победили нацизм. Мы должны снова сотрудничать, чтобы победить исламский терроризм», — заявил британский министр. Он отметил, что ему необходимо узнать у России, как она воспринимает конечную цель в Сирии. Москве удалось сохранить власть в руках Башара Асада, но политического решения она ещё не выработала, заявил Борис Джонсон в разговоре с журналистом The Times.
