National Review: Америка оказалась на пороге революции
Стив Бэннон (Stephen Bannon), недавно преданный суду Трампов подхалим и бывший директор полудурочного сайта Breitbart, иногда называет себя «ленинцем». Я ему верю. И он не одинок.
Революция по Владимиру Ленину требует трех условий: массы не хотят мириться с существующим положением дел, правящий класс не в состоянии обеспечить его соблюдение, и, как следствие, накаляются политические страсти и активность масс. Как только все три условия соблюдаются, Ленин готов перейти к вопросу о революционных инструментах — в его случае это война, террор и казни.
(Стоит отметить, что большевики хотели было объявить смертную казнь вне закона, но Ленин вмешался: «Что за революция без казней?»).
Американцы немного сентиментальны насчет революций — просто потому, что на нашу долю выпала одна из немногих славных. Но революционное генеалогическое древо очень скоро выродилось: Американская революция вдохновила Французскую с ее чистками и террором; Французская стала образцом для Ленина и его банды; Русская революция предвосхитила Иранскую. Линия от Бостонского чаепития к иранскому кризису с заложниками не прямая, но кто хочет, тот ее увидит. Революции опасны, — причем очевидцам эти моменты далеко не очевидны и полностью сознаются лишь спустя десятилетия.
Ленин писал о мире с точки зрения Истории (с большой буквы), но он был великий практик. (Отсюда террор и казни.) И поэтому прекрасно понимал — как понимают Стив Бэннон и другие ему подобные (от Берни Сандерса до Эрика Земмура) — все вытекающие практические соображения.
Одно из них — как мы видим в США на примере обеих партий — это верность. Партийная верность крайне важна в американской политике, и каждая сторона запросто клеймит противников «предателями», «бунтовщиками», «мятежниками» и так далее. Если вы не привыкли к интеллектуальной раздробленности, которая требуется от всякого американского политика, то здорово удивитесь, как это сенатор Сандерс в десять утра призывает к «революции», а уже через пятнадцать минут осуждает «переворот».
Но самый важный вопрос насчет верности вот в чем: мы находимся в предреволюционной ситуации, потому что режим — и я имею в виду не администрацию Байдена, а сам американский конституционный порядок и связанные с ним основополагающие институты, — соперничает за верность американцев к отдельным политикам (Дональд Трамп), конкретным политическим организациям и движениям («Жизни черных важны»), а также более расплывчатым политическим течениям (правые и левые). Партийное изуверство было всегда, как и демагоги. Но чем больше верность некоему политическому лидеру или движению затмевает собой верность конституционному порядку и чем повальнее эти тенденции, тем ближе мы подбираемся к революции.
Когда значительная часть граждан ощущает более тесную связь с конкретным политиком, чем с конституционным порядком как таковым, возникают условия для государственного переворота и появления всяких каудильо. А когда, наоборот, с партией или движением, то — для всеохватной революции. Первый сценарий даcт вам Аугусто Пиночета или Франсиско Франко, второй — Русскую революцию или Французскую. Но обе они в итоге породили тех же каудильо, а значит, кончились тем же.
Что касается событий 6 января, то утка об «украденных выборах» была моральной отмашкой действовать по убеждениям (и связанным с ними общественным ожиданиям), которые сформировались задолго до выборов 2020 года и надолго их переживут. Некоторые из революционеров вторглись в Капитолий, но главные из них до сих пор там работают. И надеются достичь того же, чего хотел Ленин: «неограниченной, опирающейся на силу, а не на закон, власти». Юридические предлоги, которые лихорадочно выдумывали гнусные крючкотворы вроде Руди Джулиани (Rudy Giuliani), были лишь пиаром и никакого отношения к праву не имели. Юристы — вообще маркетинговый отдел революции.
Но есть надежды. Дональду Трампу так и не удалось отменить результаты выборов 2020 года, и, как отметил на этих страницах журналист Чарльз Кук (Charles Cooke), дух республики не выветрился из столь основательных институтов как суд присяжных.
Поскольку мы Соединенные Штаты Америки, наш революционный пыл во многом необычен и обусловлен циничной жаждой наживы. При этом деятели СМИ — внешне разные, но по сути одинаковые, от созвездия глупцов с Fox News до ученых мужей с MSNBC — лихорадочно трудятся, чтобы убедить американцев, будто наше общество и наши институты не нуждаются в реформе, а настолько безнадежно прогнили, что должны быть разрушены. Эти доводы звучат исключительно в коммерческих целях, — на разумных рассуждениях о постепенных реформах кассы не сделаешь, — но их влияние простирается гораздо дальше, чем счета их корпоративных родителей. Я раньше опрометчиво приговаривал, что реальный мир — это вам не «Твиттер», а «Твиттер» — наоборот, еще не реальный мир. Что ж, выходит, я заблуждался.
В СМИ царит поголовный цинизм, но было бы ошибочно думать, что фигуры вроде Такера Карлсона (Tucker Carlson) или Рэйчел Мэддоу (Rachel Maddow) нагнетают революционный пыл сами по себе, — они лишь удовлетворяют уже сложившийся рыночный спрос, а не создают его. Всяко не больше, чем фармацевтическая компания Purdue Pharma или порносайт Pornhub. Главный источник революционного ража — сами люди, «массы», как их до сих пор кличут дряхлые скрипучие марксисты.
Ленин понял бы нашу ситуацию. И даже гордился бы немного.
