Нарушение этикета шпионажа

В среду, 7 марта, британская полиция подтвердила, что бывшего полковника российской разведки Серея Скрипаля и его дочь, которые в настоящий момент борются за жизнь, отравили веществом нервнопаралитического действия. Полиция не сообщила, что это было за вещество. Кроме того, знать, чем отравили отца и дочь — это не то же самое, что знать, кто это сделал. Возможно, еще слишком рано говорить о том, что Россия «объявила войну», как уже сделали некоторые. Однако это покушение ставит перед нами несколько очень серьезных вопросов.

По вполне понятным причинам самой популярной теорией в британских СМИ на данный момент является версия о том, что бывшего полковника военной разведки и его дочь Юлию отравили российские агенты. Это никого не удивило бы. То, что российская разведка вернулась к практике казни предателей, хорошо известно с того времени, когда в 2006 году Александр Литвиненко скончался в Лондоне от отравления полонием. Если ситуация, в которую попал Скрипаль, является частью этой практики, то в ней поражают две вещи, потому они указывают на то, что Россия нарушила неписанные правила шпионских игр, из которых она неоднократно извлекала немалую выгоду. Во-первых, Скрипаль был «вне игры» после суда, тюремного заключения и передачи Великобритании, и, во-вторых, вместе с ним жертвой оказалась и его дочь.

В 2010 году Скрипаль стал одним из четырех человек, которые прибыли на Запад в рамках широко освещаемого обмена шпионами, когда США передали России 10 российских «спящих агентов». В эпоху холодной войны между западными странами и Советским Союзом с его сателлитами произошло несколько десятков обменов шпионов, но эпизод 2010 года стал первым эпизодом в путинскую эпоху, о котором было публично объявлено.

Никого из отправленных на Запад в рамках обмена шпионами никогда не убивали. Возможность обмена — это своеобразный бонус, который делает шпионскую деятельность в пользу иностранного государства относительно перспективной. Те деньги, которые шпион получает, или то моральное удовлетворение, которое он испытывает, работая против ненавистного режима, не могут компенсировать те огромные риски, на которые идет шпион. И даже обещание, что страна, на которую он работает, позаботится о нем, ничего не меняет, если ему приходится постоянно оглядываться до конца своих дней. Между тем обмен был гарантией мирной жизни на пенсии. Если это больше не так, это повышает ставки для шпионов, и делает обмен бессмысленным.

После того как Путин и главы его разведывательных агентств возобновили практику обмена шпионами, зачем им нужно было отказываться от нее, приказав ликвидировать бывшего шпиона, который отсидел в российской тюрьме часть срока и которого затем отправили в Соединенное Королевство? Одна из версий заключается в том, что Скрипаль, возможно, продолжал работать на британскую разведку уже после обмена шпионами. Но, поскольку российское правительство теперь не может ничего признать, не спровоцировав серьезную конфронтацию с Соединенным Королевством, мы, вероятно, никогда не узнаем, что именно произошло. По этой же причине неписанные правила обменов шпионами до сих пор вызывают сомнения, если говорить о западных разведывательных агентствах.

Далее вопрос с дочерью Скрипаля, Юлией. В советскую и российскую практику никогда не входило атаковать родственников предателей. Даже в случае с сыном Льва Троцкого, Львом Седовым, мы не можем с полной уверенностью говорить о политическом убийстве. Также нам не известно ни об одном случае «сопутствующего ущерба», нанесенного семьям предателей. Советский и российский подход к возмездию всегда был крайне прагматичным и как правило не включал в себя элементы вендетты. Все это является вескими причинами для того, чтобы скептически относиться к преобладающей версии, пока не будут обнародованы факты, ее подтверждающие.

Тем не менее, это не мешает опытным аналитикам делать предварительные выводы. Старший научный сотрудник Института международных отношений в Праге Марк Галеотти, который долгое время изучал российское разведывательное сообщество, написал о «нарушении прежнего этикета шпионажа». Он также отметил, что ФСБ ведет все более активную деятельность за пределами России и что эта служба вряд ли ограничивает себя какими-то прежними правилами, потому что даже внутри России она зачастую не признает никаких правил. Была ли атака санкционирована Кремлем или же она отражает новую культуру спецслужб, это покушение на убийство посылает четкий сигнал всем русским, которые работают или работали на западные разведывательные агентства: никакие договоренности не позволят им перестать постоянно опасливо оглядываться в ожидании нападения.

Это сильный сигнал, и его оборотная сторона состоит в том, что всем тем, кто тайно работает на Россию, тоже стоит ожидать более жесткого обращения, если не яда в напитках или нападения на родственников. Стал бы Кремль рисковать такими ответными мерами — и почти неизбежной реакцией Великобритании — просто ради того, чтобы убрать отставного шпиона? Если нет, то Кремлю следовало бы надеяться на то, что в ближайшее время возникнет иная версия произошедшего и что виновные будут наказаны.

И все же ответ может быть положительным — по тем же причинам, по которым Путин недавно посвятил ключевую речь запугиванию США целой коллекцией нового ядерного супероружия. Цель Путина, о которой он заявил, заключается в том, чтобы заставить Запад услышать его и вынудить его к начать переговоры с Россией по вопросам безопасности. Демонстрация того, что правил игры в нынешней итерации холодной войны не существует (во многих областях, а не только в шпионской игре), могла быть одним из способов попытаться инициировать дискуссию. Когда речь шла о глобальной цели, путинская Россия и ее предшественник не колеблясь ставили под угрозу жизни тех, кто хранил им верность.

Однако, как и ядерные угрозы, такие демонстрации беззакония, скорее всего, будут иметь негативные последствия. Проблема Путина заключается не в том, что он недостаточно грозен — он грозен. Дело в том, что готовность Кремля и его фрилансеров отбросить правила усиливает впечатление ненадежности режима Путина и делает переговоры с ним бессмысленными.

Если улики укажут на то, что за этим покушением стоит российское государство, будет довольно трудно представить себе полностью симметричный ответ, который удержит Кремль от подобного поведения в будущем, — такой ответ, который бы не увеличил опасность, исходящую от режима Путина, всегда готового рисковать.

Будем надеяться, в ближайшее время все прояснится. А пока лучшее, что может сделать Запад, — попытаться обезопасить себя от подобных атак в будущем. Для этого нужно усилить защиту врагов Путина, особенно тех, которых режим может счесть предателями. Также необходимо пристально следить за поведением официальных представителей Москвы и по возможности ослабить ее неформальное влияние. Возможно, для того потребуется обратить внимание на многочисленные русские сообщества, такие как, к примеру, лондонское сообщество. Но даже это может стать непосильной задачей: их численность слишком велика, а службы безопасности слишком заняты борьбой с экстремизмом и терроризмом. К каким бы выводам ни пришли следователи, адекватный ответ на это покушение станет гораздо более сложной задачей.