Газета.uz: камбэк талибов и его последствия для Узбекистана и Центральной Азии
Эскалация в Афганистане на фоне начавшегося вывода войск международной коалиции была вполне предсказуемой. Эта страна последние десятилетия де-факто не существовала как целостное государство, будучи разбитой на контролируемые различными силами части территорией. Поэтому развал частичек афганской государственности был делом времени.
Иронично то, что крах афганского правительства происходит через месяц после июльской конференции в Ташкенте, которая в местном медиа-поле освещалась чуть ли не как эпохальное событие. Это еще раз говорит о том, что афганское урегулирование — процесс крайне сложный и требующий большего, чем просто многочисленные конференции, которые организуются то в одной, то в другой стране.
Дестабилизация Афганистана является серьезным вызовом для афганских инициатив Ташкента, которые после 2016 года получили второе дыхание. Однако второй сезон инициатив, как и первый, пока наполнен масштабными и медийными идеями, которые не всегда можно реализовать на практике. Имиджевую функцию они выполнили сполна, а вот с обеспечением конкретных результатов пока не так все гладко.
Стоит признать, однако, что требовать от Узбекистана каких-либо прорывных достижений на афганском направлении нелогично. Никаких инструментов влияния на развитие событий в этой стране нет ни у нас, ни у остальных государств Центральной Азии.
Тем не менее, это не значит, что данное направление внешней политики страны должно быть закрыто. Афганский фактор представляет собой ряд серьезных вызовов, с которым Ташкенту предстоит столкнуться как на местном, так и на региональном уровнях. В первую очередь, вопросы безопасности. Поток убегающих афганских военных и гражданских лиц и необходимость в обозримом будущем выстраивать пограничные отношения с талибами (члены запрещенной в России организации — прим. ред.) — все это создает напряженную ситуацию в приграничных регионах.
Развал официальной власти также ставит под сомнение договоренности по всем проектам — экономическим, инфраструктурным, транспортным и т. д. — которые Узбекистан активно продвигал в последние годы. Есть и вызовы для социальной стабильности внутри нашей страны. Размещение (пусть даже пока потенциальное) беженцев всегда угрожает спровоцировать рост напряжения в обществе.
Что касается регионального уровня, то камбэк талибов должен раз и навсегда снять с повестки дня теории о том, что Афганистан является или должен быть частью Центральной Азии, и призывы интегрировать его в региональные процессы. Попытки искусственно прилепить его к региону — особенно в случае роста популярности этой идеи среди центрально-азиатских политических элит — нанесут удар по и без того хромающему процессу перезапуска регионализации. Кроме того, бесполезно пытаться вовлечь в региональные процессы кусок территории, на которой нет стабильной государственности, и чьи кое-как слепленные институты власти стремительно разваливаются без внешней поддержки.
Возможный гуманитарный кризис в этой стране станет определенным вызовом для региона, в том числе, проверкой солидарности. Будет важно принять как аксиому, что афганская проблема — это проблема всего региона, а не только граничащих с этой страной государств, которые и примут на себя основную нагрузку, и что безопасность каждой из стран Центральной Азии начинается не только на ее собственных границах, а на границах всей Центральной Азии с Афганистаном.
Государствам Центральной Азии следовало бы задуматься о формировании общей позиции по Афганистану. Необходимо совместно решить, как и в каких сферах стоит осуществлять совместные проекты, а также заложить основы для формата «Центральная Азия — Афганистан». При этом последний будет эффективен только в том случае, если правительство Афганистана — в любой конфигурации — будет иметь влияние по всей стране, а не только в определенных регионах.
Ташкенту же следует уточнить свою афганскую повестку, избавив ее от «мишуры», направленной на внешний эффект. Логичным выглядит продолжение линии невмешательства в процессы на стороне той или иной политической силы или этнической группы. Важно максимально точно определиться с зонами и сферами своих интересов и стараться продвигать их при любом правительстве, обладающим легитимным статусом.
Зацикливание на ком-то одном или попытки поиграть на противоречиях различных сил могут привести к потере союзников в Афганистане как таковых. Поэтому идея принять на своей территории переговоры, конечно, звучит эффектно, но лучше бы ее отложить в сторону, предоставив совершать дипломатические маневры такого уровня кому-нибудь другому.
Если говорить о наиболее чувствительной теме — переговорах с талибами — то искать моральную сторону в этом не имеет смысла. Национальные интересы и интересы госбезопасности, время от времени, требуют умения разговаривать и договариваться с самыми разными людьми. Талибы — реальность Афганистана, от которой никуда не деться ни официальному Кабулу, ни соседям страны, ни международному сообществу. А, следовательно, с ними придется разговаривать — как минимум, чтобы понять настроения внутри различных группировок этого движения, как максимум, чтобы обозначить красные линии и получить хоть какие-то гарантии. Собственно, этим сейчас и пытаются заниматься все, кто участвует в почти глобальном (хоть и разбитом на фрагменты) диалоге международного сообщества с талибами.
«Талибан» (запрещенная в России организация — прим. ред.) не раз за последние годы заявлял, что у него нет планов экспансии в страны региона. Однако, во-первых, военное противостояние (если таковое будет) на границах региона — это всегда серьезный дестабилизирующий фактор. Во-вторых, разговоры о талибах как о чем-то едином вызывают скепсис. История не раз показывала, что у различных группировок этого движения отличающиеся друг от друга планы действий. В-третьих, никто не застрахован от того, что планы могут измениться. Полностью доверять вооруженной радикальной толпе — идея довольно-таки наивная.
О надежности же любых заявлений или гарантий талибов мы узнаем, только когда они окончательно придут к власти. Потому что именно это поставит их в положение стороны, которой необходимо удерживать контроль над страной и искать ресурсы для обеспечения стабильности своего режима.
И только после этого станет ясна настоящая повестка дня талибов, что и определит цену всем обещаниям, которые они сейчас охотно раздают на переговорах. В случае если они решат действовать так же, как в период своего первого прихода, то всех вокруг ждут большие проблемы. Если же в рядах движения все же есть прагматичные представители, то, придя к власти, они постараются выстраивать отношения с внешним миром без присущей им воинственности. Худшим сценарием, конечно, является приход к власти и начало внутреннего противостояния группировок между собой с последующим скатыванием страны в состояние войны «всех против всех».
Перспективы Афганистана как государства пока выглядят непредсказуемыми. Они, скорее всего, будут определяться не только на поле боя, но и в процессе переговоров между внешними патронами политических сил страны, а также степенью активности внешнего вмешательства в процессы, в том числе и военного.
Плохо ли занимались американцы и международная коалиция подготовкой афганской армии или же она просто не поддавалась подготовке, сейчас уже не важно. Вашингтону явно надоело сидеть в Афганистане, и все, что будет там происходить, будет происходить с молчаливого согласия (или платонического возмущения) международного сообщества. Ключевым же принципом станет минимизация негативных последствий, а не их предотвращение.
Поэтому Ташкенту и остальным странам Центральной Азии предстоят довольно сложные дипломатические маневры. С одной стороны, не следует поддаваться на инфовбросы, рассказывающие о крахе региона в случае дестабилизации обстановки в Афганистане. С другой же стороны, необходимо придерживаться максимально рациональной и ориентированной на конкретные, реализуемые (!) экономические проекты политики, а также избежать соблазна ради пиара лезть в вопросы, для решения которых нет ни политических, ни финансовых ресурсов.
Ну, а самое главное, ведя с талибами диалог, необходимо давать четкий сигнал общественности о том, что данная мера является вынужденной и не является поводом популяризировать их идеологию и методы управления обществом. Для всего региона прямой угрозой является не сам приход талибов к власти в Афганистане, а талибизация общественного сознания и их превращение из экстремистов, многие годы терроризирующих собственный народ, в героев, стремящихся создать справедливое и праведное общество.
