Foreign Policy: новая холодная война началась
В июне 2005 года я опубликовал в журнале «Атлантик» (the Atlantic) передовую статью «Как мы будем воевать с Китаем». Я написал, что военное соперничество США с Китаем… определит характер XXI века. И Китай будет более грозным противником, чем когда-то была Россия. Далее я объяснил, что войны будущего будут морскими — со всеми их малопонятными боевыми системами, хотя 14 лет назад довольно популярными были боевые действия против повстанческих сил с использованием «грязных» методов.
Это будущее наступило, и это — не что иное, как новая холодная война: постоянные, бесконечные хакерские атаки китайцев, взламывающих техническую документацию о техническом обслуживании и ремонте американских военных кораблей, списки работников Пентагона и так далее представляют собой войну «другими средствами». Эта ситуация будет сохраняться не один десяток лет и будет только ухудшаться — независимо от той или иной торговой сделки, которую заключают между собой улыбающиеся перед фотокорреспондентами президенты США и Китая, и из-за которой мгновенно взлетают финансовые рынки.
Новая холодная война является постоянной по причине множества факторов, которые генералы и стратеги понимают, однако многие (особенно представители делового и финансового сообщества из числа завсегдатаев Давоса) по-прежнему предпочитают отрицать. И поскольку американо-китайские отношения являются самыми важными в мире — со многими последствиями второго и третьего порядка — холодная война между ними становится негативным организующим принципом геополитики, который рынкам попросту придется учитывать и «закладывать в цену».
Это объясняется очевидными и принципиальными различиями между США и Китаем. Их вряд ли можно преодолеть путем переговоров и по-настоящему сгладить вообще невозможно. Китайцы стремятся вытеснить ВМС и ВВС США из западной части Тихого океана (из Южного и Восточно-Китайского морей), а американские военные твердо намерены там остаться. С точки зрения Китая его стремление вполне логично. Китайцы воспринимают Южно-Китайское море так же, как американские стратеги воспринимали бассейн Карибского моря в XIX и в начале XX веков. Они считают его важнейшим продолжением своей континентальной суши в океан, контроль над которым позволяет им осуществлять продвижение своего флота и ВМФ дальше в Тихий и Индийский океаны, а также «сломить» Тайвань. Это аналогично тому, как господство над бассейном Карибского моря позволило Соединенным Штатам осуществлять стратегический контроль в западном полушарии и тем самым влиять на баланс сил в восточном полушарии в ходе двух мировых войн и холодной войны. Для Соединенных Штатов, мировой державы, все началось с Карибского бассейна, а для Китая все начинается с Южно-Китайского моря.
Но американцы из западной части Тихого океана не уйдут. В американском оборонном ведомстве — и военные, и гражданские — считают США тихоокеанской державой на все времена. Свидетельством тому является открытие коммодором Мэтью Перри (Matthew Perry) Японии для торговли в 1853 году, порабощение и оккупация Америкой Филиппин с 1899 года, кровопролитные морские десанты на многочисленных островах Тихого океана во время Второй мировой войны, поражение и восстановление Японии после Второй мировой войны, Корейская и Вьетнамская войны. Но самое главное — современные союзнические договоры Вашингтона со странами от Японии и южнее до Австралии. Это намерение и готовность носят эмоциональный и исторический характер — нечто подобное я лично испытал, когда был «прикрепленным» корреспондентом на военных кораблях США в западной части Тихого океана.
Действительно, угроза со стороны Китая оказывает на Министерство обороны США гораздо большее влияние и значительнее побуждает к действиям, чем угроза со стороны России. Оно считает, что Китай с его хваткостью растущей технологической державы, не скованной медлительностью и бюрократическим контролем, характерным для самой Америки, догонит и, возможно, превзойдет США по сетям 5G и цифровым боевым системам. (Кремниевая долина попросту никогда не будет сотрудничать с Пентагоном в такой степени, как растущий высокотехнологичный сектор Китая сотрудничает со своим правительством). Китай — это новая угроза, с которой американское военное ведомство сегодня соизмеряет свои силы и возможности.
За этот отказ США уступать Китаю морские территории активно выступают либеральные ястребы, которые, вероятно, будут комплектовать штат для реализации всех программ по Азии будущей демократической администрации, не говоря уже о республиканцах — и тех, кто выступает за президента Дональда Трампа, и тех, кто против него. Что же касается так называемых сдерживающих сил и нео-изоляционистов, то, если изложить это тезисно, они действительно собираются вывести американские наземные войска с Ближнего Востока, что может фактически укрепить позиции США в противостоянии с Китаем. А что касается левых демократов-либералов, то когда речь идет о жесткой линии в торговых переговорах с Китаем, они не слишком отличаются от собственных экономических советников Трампа. Не забывайте, что кандидат от Демократической партии Хиллари Клинтон была вынуждена публично отказаться от соглашения о свободной торговле в рамках Транстихоокеанского партнерства из-за давления со стороны представителей собственной партии. Дело в том, что с тех пор, как президент Ричард Никсон посетил в Китай в 1972 году, политика в отношении стран Тихоокеанского бассейна была исключительно последовательной — независимо от того, какая партия занимала Белый дом. Точно так же и выступление против Китая является решением представителей обеих партий — а значит, на эту политику вряд ли серьезно повлияют импичмент или президентские выборы.
Что касается о самих торговых переговоров, сторонников Трампа и демократов (как умеренных, так и либеральных) на самом деле раздражает то, каким образом Китай ведет дела — воруя интеллектуальную собственность, приобретая стратегически важные секретные технологии путем поглощения компаний, объединяя государственный и частный секторы, в результате чего его предприятия пользуются несправедливым преимуществом (во всяком случае, по нравственным меркам глобальной капиталистической системы торговли), осуществляя манипуляции с валютами и так далее. Торговые переговоры, какими бы успешными они ни были, никогда не смогут изменить эти принципы. Китай может лишь незначительно скорректировать свою бизнес-модель.
А поскольку экономическая напряженность в отношениях с Китаем никогда особенно не ослабнет, она лишь будет нагнетать атмосферу в военной сфере. Когда китайское судно совершило опасный маневр в непосредственной близости от американского эсминца, или когда Китай отказал американскому десантному кораблю в возможности совершить заход в порт Гонконга — как это произошло осенью прошлого года — это соответствует атмосфере, создаваемой эмоциональной риторикой по поводу торговли. С ослаблением либерального мирового порядка началась более нормальная историческая эпоха геополитического соперничества, и напряженность в области торговли лишь сопутствует этому соперничеству. Чтобы понять, что происходит, мы должны прекратить искусственно разделять напряженность в американо-китайских торговых отношениях и напряженность между США и Китаем в военной сфере.
Существует и идеологический аспект этой новой холодной войны. На протяжении нескольких десятилетий головокружительное развитие Китая воспринималось в Соединенных Штатах положительно, и с относительно просвещенным авторитаризмом Дэн Сяопина и его преемников там вполне мирились — особенно американское деловое сообщество. Но при Си Цзиньпине Китай перешел от мягкого авторитаризма к жесткому. Вместо коллегиальной группы нехаризматичных технократов, ограниченных в своих действиях необходимостью выхода на пенсию, сегодня там властвует пожизненный президент с расцветающим культом личности. Он осуществляет контроль над мыслями и ограничивает интеллектуальную свободу с помощью цифровых средств — в том числе с помощью системы распознавания лиц и отслеживания поисковых запросов своих граждан в интернете. Это приобретает довольно отвратительные и зловещие формы и все чаще вызывает неприязнь у американских лидеров обеих партий. Это — еще и режим, который в последние годы бросает в лагеря на каторжные работы почти миллион этнических уйгуров-мусульман. Философская разница между американской и китайской системами становится такой же огромной, как пропасть между американской демократией и советским коммунизмом.
Следует учитывать, что технологии не сглаживают этот конфликт, а служат для него стимулом. Поскольку США и Китай сейчас живут в одной и той же цифровой экосистеме, впервые в истории становятся возможными войны «внедрения» — когда границы измеряются не тысячами километров, а одним кликом мыши, Китай может вторгнуться в американские коммерческие и военные компьютерные сети так же, как и США могут вторгаться в китайские. Великий Тихий океан больше не является тем барьером, которым он когда-то был. В более широком смысле, именно успех, достигнутый за десятилетия капиталистического и псевдо-капиталистического экономического развития во всем Тихоокеанском регионе, и привел к накоплению богатств, необходимых для участия в такой дорогостоящей гонке вооружений с использованием военных и кибернетических технологий.
Действительно, новая эпоха войн была бы невозможна без предшествовавшего ей экономического процветания: стакан наполовину пуст именно потому, что он наполовину полон. Этой теме посвящена вышедшая в 1999 году провидческая книга профессора Йельского университета Пола Брэкена (Paul Bracken) «Пожар на Востоке: Расцвет азиатской военной мощи и второй ядерный век» (Fire in the East: The Rise of Asian Military Power and the Second Nuclear Age).
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
