ФБР и компрометирующая реакция Трампа
В сентябре 1972 года, примерно через полтора месяца после проникновения «взломщиков» в гостиницу «Уотергейт», Карл Бернстайн (Carl Bernstein) и Боб Вудворд (Bob Woodward) пришли посовещаться в буфет в старом вашингтонском офисе газеты The Washington Post на Шестнадцатой улице. Два репортера встречались там почти ежедневно, после чего передавали в редакцию свои новые сенсационные материалы. Эта же встреча была особенно волнующей. Они все-таки нашли подтверждение тому, что Джон Митчелл (John Mitchell), бывший генеральный прокурор при Ричарде Никсоне (Richard Nixon) и председатель его избирательного штаба при переизбрании на второй срок, контролировал секретный фонд, который оплачивал «взлом».
Как рассказал мне Бернстайн, от волнения его бросило в дрожь — с тех пор такого с ним больше никогда не бывало. Он опустил монетку в автомат, чтобы выпить кофе, и, повернувшись к Вудворду, сказал: «Боже, для президента это — точно импичмент».
Вудворд согласился, и они решили, что никогда не будут использовать «слово на букву „и»», как они его называли, потому что не хотели, чтобы кто-то подумал, что у них были какие-то политические цели. «Какие меры были приняты на основе этой информации — это было не наше дело», — сказал Бернстайн. Они не включили этот эпизод в буфете в свою книгу «Вся президентская рать» (All the President’s Men), которая была опубликована в июне 1974 года — в самый разгар слушаний в Палате представителей по вопросу об импичменте.
В июле того года Верховный Суд заставил Никсона предъявить следствию кассету с аудиозаписями, которая получила название «дымящийся пистолет» (то есть, «неопровержимая улика» — прим. пер.) и служила доказательством того, что Никсон поручил руководителю своей администрации Бобу Хэлдеману (Harry Robbins Haldeman) при посредничестве ЦРУ вынудить ФБР прекратить расследование «Уотергейтского дела». Это было явным препятствованием следствию и послужило причиной того, что республиканцы, занимавшие ключевые посты на Капитолийском холме, отказались поддерживать Никсона. В августе — перед лицом неминуемого импичмента и отстранения от должности — Никсон подал в отставку.
После того, как на протяжении недели появлялись сенсационные сообщения о попытках Дональда Трампа воспрепятствовать расследованию ФБР в отношении членов его избирательного штаба, я спросил Бернстайна о том, не кажется ли ему, что мы достигли переломного момента 1972 или 1974 года.
«Мы дошли до того предела, когда целесообразно, когда есть все основания обсуждать вопрос о препятствовании правосудию», — ответил он.
Хронология действий Трампа в ответ на расследование имеет разоблачительный характер. 26 января исполнявшая обязанности генерального прокурора Салли Йейтс (Sally Yates) сообщила администрации президента, что советник Трампа по национальной безопасности Майкл Флинн (Michael Flynn) лгал чиновникам о своих беседах с послом России Сергеем Кисляком. На следующий день Трамп потребовал от директора ФБР Джеймса Коми (James Comey) присягнуть ему на верность, что Коми сделать отказался.
13 февраля Флинн подал в отставку — после того как The Washington Post сообщила, что он лгал вице-президенту Майку Пенсу (Mike Pence) и другим. 14 февраля Трамп попросил Коми прекратить расследование дела Флинна. Цитируя слова Трампа, The Times написала: «Надеюсь, вы знаете, как прекратить это, и выбросьте из головы дело Флинна».
20 марта Коми, выступая на слушаниях в Комитете Палаты представителей по разведке, засвидетельствовал, что ФБР действительно занимается расследованием «того, какой характер имели связи между людьми, связанными с избирательным штабом Трампа, и представителями российских властей, а также были ли согласованы между собой действия избирательного штаба и России». Затем, как написала The Washington Post, президент попросил директора Агентства национальной безопасности Майка Роджерса (Mike Rogers) и директора Национальной разведки Дэна Коутса (Dan Coats) сделать публичные заявления о том, что никаких доказательств такой согласованности нет, и спросил представителей спецслужб, не могли бы они помочь закрыть расследование. Во вторник, выступая на слушаниях в Комитете Сената по вооруженным силам, Коутс отказался подтвердить или опровергнуть это сообщение. «Я не считаю уместным описывать содержание дискуссий и бесед с президентом ни на эту тему, ни на другие темы», — сказал он.
В начале мая, как написала The Times, «Коми обратился в Министерство юстиции с просьбой задействовать дополнительное количество прокуроров и других сотрудников, чтобы ускорить проводимое ФБР расследование». Девятого мая Трамп уволил Коми, заявив, что сделал это по рекомендации заместителя Генерального прокурора Рода Розенстайна (Rod Rosenstein). На следующий день в интервью Лестеру Холту (Lester Holt), ведущему телеканала NBC News, Трамп признался, что уволил Коми потому, что недоволен расследованием «российского вмешательства» России, которое, по его словам, является «выдумкой».
В тот же день Трамп по просьбе Владимира Путина принял в Белом доме Сергея Кисляка и российского министра иностранных дел Сергея Лаврова. По имеющимся сведениям, во время встречи Трамп сказал Лаврову и Кисляку, что Коми — «сумасшедший, просто чокнутый», добавив, что «из-за России столкнулся с большим давлением. Этого больше нет».
Сейчас уже есть серьезные доказательства того, что Трамп пытается скрыть нечто-то такое, что связано с расследованием, которое ведет ФБР. Мы просто не знаем, что именно. В Уотергейтском деле, отметил Бернстайн «мы знали, что были „взломщики», что проводилась масштабная кампания политического шпионажа и диверсий с целью ослабить политическую оппозицию». Если же говорить о Трампе, продолжил он, здесь возможен целый ряд правонарушений: «Но что это — конкретные действия, совершенные в сговоре? Его финансовые сделки с русскими и странами бывшей советской империи, или сделки других людей из его окружения? Имеет ли это отношение к препятствованию следствию, поскольку расследования позволят разоблачить недопустимые контакты между членами избирательного штаба и людьми, действующими в интересах враждебного иностранного государства — и возможно, в том числе президента? Пока мы не знаем».
Конечно, по мнению целого ряда высокопоставленных представителей спецслужб и Министерства юстиции, которые публично высказывались по этому делу — Йейтс, Коми, Роджерса и бывшего директора Национальной разведки США Джеймса Клэппера (James Clapper) — связи членов избирательного штаба Трампа с Россией заслуживают серьезного расследования. Во вторник бывший директор ЦРУ Джон Бреннан (John Brennan) дал показания на слушаниях в Комитете Палаты представителей по разведке, заявив, что видел «разведывательные материалы, указывающие на контакты и взаимодействие между российскими чиновниками и американцами, связанными с избирательным штабом Трампа». Он был довольно обеспокоен тем, что он передал информацию в ФБР, чтобы там смогли провести расследование.
На вопрос конгрессмена-республиканца из Южной Каролины Трея Гоуди (Trey Gowdy) о том, видел ли он «доказательства сговора, взаимодействия, согласованных действий между Дональдом Трампом и представителями российского государства», Бреннан не исключил этого. «Я видел сведения и оперативные данные, которые заслуживают того, чтобы их изучением занялось ФБР с тем, чтобы определить, было ли там взаимодействие либо сговор, или нет», — сказал он. По мнению некоторых республиканцев, главное во всем этом — то, что никаких доказательств сговора нет. Но чтобы ответить на вопрос Гоуди, нам, должно быть, необходимы тщательные, беспрепятственные расследования, проводимые ФБР, Конгрессом и журналистами — теми, кому Трамп на каждом шагу пытается помешать.
В апреле, после того, как Трамп отказался выступать на ежегодном обеде Ассоциации корреспондентов Белого дома в Вашингтоне, Бернстайн и Вудворд приняли приглашение выступить перед толпой журналистов. Бернстайн в знак почтения к своему давнему коллеге прочитал список уроков, которые он извлек из Уотергейтского дела. А во вторник он сказал мне, что при освещении действий Трампа особенно важен первый из этих уроков.
«Практически неизбежным является то, что чрезмерное и необоснованное право правительства на секретность своей деятельности несет в себе опасность — и обычно оно невольно выдает то, какими могут быть подлинные события, — сказал Бернстайн. — А когда секретность сопровождается ложью, тогда, как правило, вы получаете прекрасный ориентир, путеводную нить». И добавил: «Да, конечно, следите за тем, куда „идут деньги» — смотрите на то, кому это выгодно. Но при этом следите и за лживыми высказываниями — за тем, кому выгодна ложь».
