Евразийский «Союз Шелкового Пути»: дорога к российско-китайскому консенсусу?



Год, прошедший после присоединения Крыма, был отмечен серьезным охлаждением взаимоотношений между Западом и Россией. На этом фоне попытки Москвы сформировать новые партнерские связи в Азии уже не вызывают удивления. После объявления о 400-миллиардной газовой сделке с Китаем в мае 2014 года, Кремль стремится представить бурно развивающееся партнерство с второй экономикой мира как противоядие от западных санкций.

Евразийский «Союз Шелкового Пути»: дорога к российско-китайскому консенсусу?










Встречи на высшем уровне между российским президентом Владимиром Путиным и Председателем КНР Си Цзиньпином, сопровождавшиеся десятками подписанных соглашений и победоносных заявлений, на Западе были встречены с явным скептицизмом. Российско-китайское сближение на Западе нередко называют пиар-ходом, который изолированный российский режим и агрессивный коммунистический Китай пытаются распропагандировать «для внутреннего употребления». Широко распространено мнение, что две страны по-прежнему крайне недоверчивы и подозрительны друг к другу и внутренние противоречия не позволят им сформировать подлинное стратегическое партнерство.

Одним из регионов, где Москва и Пекин являются стратегическими соперниками, является Центральная Азия. Многие наблюдатели видят в китайской инициативе «Экономического пояса Шелкового Пути», впервые озвученной Си Цзиньпином во время его поездки в Казахстан в 2013 году, попытку вытеснить Россию из этого региона, где Москва в свою очередь пытается продвигать собственный интеграционный проект, Евразийский Экономический Союз (ЕАЭС). По их мнению, столкновения и соперничество между этими двумя проектами возникнут неизбежно, это является лишь вопросом времени.

Однако, после состоявшейся 8 мая встрече Путина и Си Цзиньпина в Москве, возможно, пришло время изменить эту точку зрения. Два лидера подписали совместную декларацию о «сотрудничестве и координации развития ЕАЭС и «Экономического пояса Шелкового Пути». Москва и Пекин объявили своей целью координацию обоих проектов с целью сформировать «единое экономическое пространство» в Евразии, включая соглашение о режиме свободной торговли между ЕАЭС и Китаем. Несмотря на некоторую двусмысленность изложения, документ означает существенное продвижение вперед и отдаление от прежнего, грозившего столкновениями, курса.

В частных беседах китайские официальные лица признают, что с момента провозглашения доктрины «Один Пояс – Один Путь», Россия являлась главной причиной для их беспокойства. Дело в том, что после ее объявления Кремль на первых порах не выразил желания участвовать в каких-либо серьезных переговорах о проблемах «сосуществования» проекта Си Цзиньпина и главного путинского детища, ЕАЭС. Пекин опасался, что Москва, болезненно воспринимающая ослабление своих позиций в качестве регионального лидера, будет рассматривать инициативу  «Один Пояс – Один Путь» как вторжение в российскую сферу влияния и, следовательно, станет предпринимать попытки давления на страны Центральной Азии с целью заблокировать их участие в китайском проекте. Официальный Пекин был удивлен и обрадован, когда Игорь Шувалов, первый вице-премьер России и главный антикризисный менеджер в сфере экономики, сначала объявил на состоявшейся 26 марта на острове Хайнань Ежегодной конференции Азиатского Форума Боао, что ЕАЭС готов сотрудничать с проектом «Один Пояс – Один Путь», а затем от имени Путина лично принял участие в обсуждении рамочного соглашения с китайскими лидерами.

Для российского руководства соглашение с Китаем стало результатом болезненных внутренних дискуссий, в ходе которых экономической команде необходимо было одержать победу в борьбе за поддержку Путина, несмотря на беспокойства и противодействие силового блока. В конечном итоге, Кремль пришел к заключению, что выгоды от координации ЕАЭС с китайской инициативой перевешивают потенциальный риск. Теперь стало ясно, что Китай неизбежно станет крупнейшим инвестором в центрально-азиатском регионе и главным рынком сбыта гигантских запасов природных ресурсов Центральной Азии. Единственным способом для России сохранить свое влияние, является пересмотр своей роли в регионе в сторону некоторого сокращения амбиций, учитывая огромный спрос Китая на сырьевые ресурсы и острую нужду центрально-азиатских стран в китайских капиталах. Документ, подписанный Путиным и Си Цзиньпином, представляет собой набросок будущей формулы сотрудничества.

Во-первых, Китай признает ЕАЭС и готов к сотрудничеству с этой структурой в целом, а не только с отдельными странами-участницами. 8 мая Евразийская Экономическая Комиссия, наднациональный орган управления ЕАЭС, была уполномочена президентами России, Казахстана, Беларуси и Армении на начало переговоров по соглашению с Китаем в сфере торговли и инвестиций. В то же время, Москва заинтересована в китайских инфраструктурных инвестициях и гарантиях доступа к 40-миллиардному «Фонду Шелкового Пути», в целях модернизации инфраструктуры российской экономики. Вопрос о создании зоны свободной торговли с Китаем, которое представляет сложную проблему как для самой России, так и для стран Центральной Азии, в силу традиционно высокой степени протекционизма, был объявлен отдаленной целью и в сущности отложен на будущее.

Кремль надеется на разделение труда между Москвой и Пекином в Центральной Азии. Китай с его мощным финансовым потенциалом и значительным спросом на сырьевые ресурсы будет главным драйвером экономического развития в регионе, в то время как Москва остается доминирующим гарантом безопасности, используя свою Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Эта формула удовлетворяет как Китай, который все еще ощущает некоторую тревогу по поводу размещения войск вблизи собственных границ, так и страны Центральной Азии, учитывая их недовольство ростом влияния Китая и привычку к военному присутствию России.

Разумеется, китайско-российский консенсус представляет собой лишь первый шаг на пути, который может оказаться весьма ухабистым, и обеим странам предстоят значительные усилия и долгие переговоры. Имперский синдром правящего класса России, в особенности силового сообщества, может помешать Москве полностью принять прагматическую стратегию и приспособиться к растущему влиянию Китая на «заднем дворе» России. В то же время, достижения российской бюрократии в осуществлении столь смелых стратегий в отношении своих соседей, в лучшем случае можно назвать сомнительными. Китаю же будет очень сложно расстаться со своей старой привычкой иметь дело со странами Центральной Азии по отдельности, без необходимости информировать Кремль.

Однако, если Китай и Россия окажутся в силах соблюдать принятые обязательства, перемены будут весьма значительными. Это будет означать не только более тесное партнерство между Москвой и Пекином, но и превращение Китая при поддержке России в настоящую Евразийскую державу.