Ближний Восток: цивилизационный подход Москвы
Настоящая книга представляет собой плод моего опыта как сирийского политика и участницы политического процесса в стране. Ее задача в том, чтобы представить западному читателю панораму геополитического положения основных стран этого стратегического региона через шесть лет после восстаний так называемой «арабской весны». Отрывок из книги «Сирия и возвращение России» Ранды Кассис, вышедшей в издательстве «Сирт».
Российское руководство оперирует понятием цивилизации с мощными региональными связями и привилегированными отношениями с Западом и исламским миром, которые питаются многовековой историей и которые нужно поддерживать, если Россия хочет сохранить свою индивидуальность в культурном и политическом плане. Именно поэтому Москва ставит свою внешнюю политику под эгиду географического и цивилизационного подхода в противовес идеологизированному мировоззрению Запада.
Привязанность России к этому опирающемуся на давнее и сильное коллективное сознание подходу тем прочнее, что она рассматривает себя как четко определенную цивилизацию, чья «культура включает в себя одновременно элементы Востока и Запада, сохраняя собственные особенности и логику». Именно поэтому Москва стремится «продвигать на международной арене свои культурные ценности, а не просто государственные интересы». В современном мире, который полностью лишен ориентиров и проходит через процесс переустройства, Россия подверглась серьезному риску потери собственной уникальной идентичности и ее растворения в глобализованной западной культуре. С этим связано ее стремление дистанцироваться от Запада, который сделал все не для сближений с ней на основании равноправного партнерства, а для попыток поглотить ее, навязав ей свои «общечеловеческие» ценности.
Таким образом, упор на цивилизационную составляющую должен был позволить ей «защитить свои культурные основы и сохранить отношения с другими державами».
С учетом того, что на территории России находится мусульманская община численностью в 20 миллионов человек, Россия стремится способствовать «диалогу» между Западом и мусульманскими странами. Как справедливо отмечает российский эксперт по международным отношениям Андрей Цыганков, «в целях ее собственного выживания России нужно бороться с тем, что она считает радикальными тенденциями систем и политических практик ислама и Запада (исламизмом и западничеством), содействуя умеренным элементам в обоих мирах для выработки взаимоприемлемых решений».
Кремль рассматривает радикальный и активный исламизм (зачастую его называют «ваххабизмом») как одну из главных угроз для существования России как цивилизации. Как и «Братья-мусульмане» (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.), это течение запрещено в России, чтобы не позволить радикальному суннитскому исламизму воспользоваться местным мусульманским населением. Российские политики зачастую говорят о необходимости особых отношений с мусульманской общиной, которые за прошедшие века были отмечены не только кровавыми конфликтами, но и мирным сосуществованием с уважением отличий народов. Сформировавшее на основе взаимоуважения христиан и мусульман многонациональное общество смогло пережить как крах Российской Империи в 1917 году, так и развал СССР в 1991 году.
Действительность далека от стереотипов, которые называют путинскую Россию православной, неоцаристской и «исламофобской» страной: на самом деле власти всегда проводили черту между умеренными мусульманами, которые принимают ценности российского общества, и склонными к насилию радикальными исламистами. Владимир Путин неоднократно выражал глубокое уважение по отношению к традиционному исламу, подчеркивая, что тот является неотъемлемой частью религиозного, культурного и социального полотна России. Он считает чрезвычайно важным отделить зерна умеренного ислама от плевел исламизма, а также всех прочих проявлений нетерпимости и религиозного экстремизма.
Дело в том, что арабская весна отразилась на российских мусульманах, которые под воздействием этих транснациональных процессов начали поворачиваться в сторону радикального исламизма и даже терроризма, что просматривается в частности на Северном Кавказе в течение последнего десятилетия. Рост влияния исламистской идеологии в российской мусульманской общине (большую ее часть составляют татары), усиление иммиграции из бывших советских республик с преимущественно мусульманским населением (Азербайджан и Средняя Азия), а также обеднение и экономический застой Северного Кавказа создали опасную среду для идеологических перемен ислама в Российской Федерации. В прошлом ограниченный лишь одной Чечней исламизм перекинулся на другие северокавказские республики: Дагестан, Ингушетию, Кабардино-Балкарию и Северную Осетию. Радикальные исламисты не чурались убийства умеренных имамов для ослабления позиций традиционного ислама в России. Именно поэтому Москва была так сильно обеспокоена подъемом «Исламского государства» (запрещенная в РФ террористическая организация — прим.ред.). Она рассматривала его как экзистенциональную угрозу для мусульманского Северного Кавказа, откуда целый ряд джихадистов направились в тренировочные лагеря и на фронт в Сирии и Ираке, а также могли по возвращении стать подготовленными и опасными боевиками вроде афганских моджахедов во времена холодной войны. Стоит напомнить и о том, что лидер ИГ халиф Ибрагим открыто назвал Путина привилегированной целью, а Россию — главным врагом, который грешен своими попытками ассимилировать постсоветских мусульман, приучив их к «безбожным» российским обычаям. Это были отнюдь не пустые слова: выложенное на «ЮТьюб» 20 сентября 2014 года видео содержит прямые угрозы в отношении Владимира Путина. Фанатик ИГ провозглашает следующее: «Твой трон уже пошатнулся (…), и мы с позволения Аллаха освободим Чечню и весь Кавказ!» На фоне кадров боевых самолетов в видео звучит такой комментарий: «Это твои самолеты, которые ты отправил Башару, мы милостью Аллаха, отправим их тебе».
Отношения России и Сирии уходят корнями в 1970 год, когда Хафез Асад стал лидером этой страны. Как бы то ни было, военно-политическое вмешательство России в Сирии нацелено не на защиту персоны Башара Асада, а на стабилизацию страны в рамках реалистичного политического процесса. В целом, Москва считает, что силовое смещение Асада без формирования переходного политического процесса может лишь еще сильнее дестабилизировать регион. Поэтому Россия пошла на сближение со всеми «умеренными» (по отношению к суннитскому салафизму и «Братьям-мусульманам») ее мнению политическими силами в регионе для формирования широкой коалиции, которая смогла бы положить конец самым гнусным проявлениям исламизма, то есть ИГ и прочим джихадистским движениям в Сирии и Ираке. Таким образом, она поддерживает сирийские власти до формирования объединенного правительства оппозиционеров и части сирийского режима.
Глубинные мотивы и стратегические задачи России на Ближнем Востоке
Таким образом, возвращение России на Ближний Восток следует двойственной логике. Прежде всего, Москва стремится восстановить былую зону влияния Советского Союза, которая включала в себя союзников и клиентов. С этим связаны ее вмешательства на Кавказе и в черноморском регионе, которые стали важными геостратегическими событиями с далеко идущими последствиями: победа над радикальными исламистами в Чечне в 1999-2000 годах, военное вмешательство в Грузии в 2008 году (несколько лет спустя оно привело к формированию более подходящего для российских интересов режима) и аннексия Крыма в 2014 году (позволила обезопасить военно-морскую базу в Севастополе, которая необходима для проецирования российской военной мощи в Средиземноморье). Эти события пролили свет на переориентацию российской геополитики с запада (НАТО) на исламистский юг. На самом же деле эта тенденция возникла отнюдь не вчера и является главной составляющей российской внешней политики со времен военного вмешательства в Афганистане в 1979 году.
